Table Of ContentА К А Д Е М И Я Н А У К С С С Р
О Т Д Е Л Е Н И Е Л И Т Е Р А Т У Р Ы И Я З Ы К А
Л И Т Е Р А Т У Р Н О Е
Н А С Л Е Д С Т В О
Т О М П Я Т Ь Д Е С Я Т В О С Ь М О Й
Р Е Д А К Ц И Я
А . М. ЕГОЛИН (глав.ред.), Н. Ф . БЕЛЬЧИКОВ.
И. С. ЗИЛЬБЕРШ ТЕЙН и С. А . М АКАШ ИН
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О А К А Д Е М И И Н А У К С С С Р
1 • 9 • М О С К В А • 5 • 2
ХРАНИТЬ НАСЛЕДСТВО - ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ
ЕЩЕ ОГРАНИЧИВАТЬСЯ НАСЛЕДСТВОМ
ЛЕНИН
Л И Т Е Р А Т У Р Н О Е
Н А С Л Е Д С Т В О
П У Ш К И Н
Л Е Р М О Н Т О В
Г О Г О Л Ь
И З Д А Т Е Л Ь С Т В О А К А Д Е М И И Н А У К С С С Р
1 • 9 • М О С К В А • 5 • 2
ГОД ИЗДАНИЯ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ
П У Ш К И Н
П У Ш К И Н
В Н Е И З Д А Н Н О Й П Е Р Е П И С К Е
С О В Р Е М Е Н Н И К О В (1 8 1 5 -1 8 3 7 )
ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЕМ В. С., Г. С. и О. С. АКСАКОВЫХ, Е. А. БАРАТЫНСКОГО, А. П.
БОЧКОВА, К. П. БРЮЛЛОВА, И. Г. БУТОВСКОГО, Е. ВЕЙКАРТ, А. Ф. ВЕЛЬТМАНА,
А. В. ВЕНЕВИТИНОВА, А. Ф. ВОЕЙКОВА, З. А. ВОЛКОНСКОЙ, М. С. ВОРОНЦОВА, Б. А.
ВРАСКОГО, П. А. ВЯЗЕМСКОГО, П. А. ГАББЕ, Ф. Н. ГЛИНКИ, Н. И. ГНЕДИЧА, А. П. и
Н. П. ГОЛИЦИНЫХ, И. И. ГРАФФА, Н. И. ГРЕЧА, В. П. ДАВЫДОВА, В. И. ДАЛЯ,
Д. В. ДАШКОВА, А. А. ДЕЛЬВИГА, М. Ф. ДЕ-ПУЛЕ, О. А. ДОЛГОРУКОВОЙ, А. П. ДУР
НОВО, В. А. ЖУКОВСКОГО, А. В. ЗРАЖЕВСКОЙ, А. А. ИВАНОВСКОГО, А. Е.
и В. В. ИЗМАЙЛОВЫХ П. П. КАВЕРИНА, А. H., Е. А., Е. Н. и С. Н. КАРАМЗИНЫХ,
М. Г. КАРТАШЕВСКОЙ, П. А. КАТЕНИНА, И. В. КИРЕЕВСКОГО, С. Д. КИСЕЛЕВА,
Д. М. КНЯЖЕВИЧА, П. Б. КОЗЛОВСКОГО, Ф. Ф. КОКОШКИНА, А. А. КРАЕВСКОГО,
Н. И., КРИВЦОВА, В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРА, М. И. ЛЕКСА, И. В. МАЛИНОВСКОГО,
П. В. НАЩОКИНА, Я. М. НЕВЕРОВА, В. И. ОБОЛЕНСКОГО, В. Ф. ОДОЕВСКОГО,
М. Ф. ОРЛОВА, Н. Г. ОСОКИНА, К. А. ОХОТНИКОВА, П. А. ПЛЕТНЕВА, М. П, ПОГО
ДИНА, Н. В. ПУТЯТЫ, В. Л. ПУШКИНА, М. П. РОЗБЕРГА, Е. Ф. РОЗЕНА, А. Г. РОТЧЕВА,
Я. И. САБУРОВА, П. С. САНКОВСКОГО, П. П. СВИНЬИНА, О. И. СЕНКОВСКОГО,
К. О. СЕРБИНОВИЧА, А. С. СИРКУР, А. О. СМИРНОВОЙ, И. М. СНЕГИРЕВА, С. А. СО
БОЛЕВСКОГО, Е. А. СОЛОМИРСКОЙ, О. М. СОМОВА, С. В. СТРОГАНОВОЙ, В. Г. ТЕП
ЛЯКОВА, Е. А. ТИМАШЕВОЙ, В. П. ТИТОВА, Ф. И. И Я. Н. ТОЛСТЫХ, А. И. ТУРГЕ
НЕВА. М. А. УРУСОВА, Е. А. УШАКОВОЙ, Д. Ф. ФИКЕЛЬМОН, А. И. И Е. И. ФИЛО
СОФОВЫХ, А. А. ФУКС, Д. И. ХВОСТОВА, Е. М. ХИТРОВО, А. С., С. А. и Ф. С. ХОМЯ
КОВЫХ, А. А. и Ф. П. ШАХОВСКИХ, С. П. ШЕВЫРЕВА, Б. С. ШЕРЕМЕТЕВА,
Е. А. ЭНГЕЛЬГАРДТА, А. М. и H. М. ЯЗЫКОВЫХ
Публикации К. Богаевской, Л. Добровольского, В. Ерофеева,
Р. Заборовой, И. Зильберштейна, Л. Катанской, Е. Конши
ной, Л. Ланского, Л. Назаровой, С. Недумова, В. Нечаевой,
Ф. Приймы, С. Рейсера, Н. Розенблюма, Т. Цявловской
Вступительная статья Д. Благого
Над собиранием и публикацией фактических материалов о Пушкине трудилось
много поколений пушкинистов. Иные представители старого буржуазно-дворянского
литературоведения стремились придать этой подсобной собирательской работе, вырож
давшейся к тому же порой в чистейшее крохоборчество, вид подлинной «науки», что
вызывало резкие и вполне законные насмешки со стороны революционно-демократи
ческой критики. Однако решительно отвергая претензии на самодовлеющее значение
и ценность этой предварительной изыскательской работы и, в особенности, попытки под
менить ею действительное научное исследование, критики — революционные демократы
нисколько не отрицали необходимости и полезности тщательного и строгого изучения
фактических материалов. Собирание и изучение этих материалов Добролюбов
образно уподоблял возведению лесов строющегося здания; точное знание их счи
тал необходимым для создания больших, обобщающих, пронизанных передовой идей
ностью трудов о выдающихся писателях прошлого.
Великая Октябрьская социалистическая революция впервые открыла свободный
доступ исследователям во все секретные правительственные и дворцовые архивы, в
многочисленные частные собрания, запрятанные в дворянских и купеческих особ
няках. Благодаря этому за последнее тридцатилетие было опубликовано и введено
4 ПУШКИН В НЕИЗДАННОЙ ПЕРЕПИСКЕ СОВРЕМЕННИКОВ
в научный оборот очень большое количество новых историко-литературных мате
риалов, в том числе и материалов о Пушкине. Среди них видное место
занимали материалы эпистолярного характера — многочисленные письма родствен
ников, друзей, знакомых Пушкина, содержавшие те или иные упоминания о нем.
В частности, в специальном пушкинском томе «Литературного наследства», вышедшем
в 1934 г., было напечатано в ряду других материалов, более двухсот пятидесяти выдер
жек из писем современников, извлеченных в результате предпринятого по инициативе
редакции обследования некоторых архивных эпистолярных собраний.
После многочисленных публикаций советского времени стало казаться, что даль
нейший приток новых неизвестных данных о Пушкине уже вряд ли возможен, что,
конечно, еще могут быть случайные единичные находки, но в целом собирательская
работа по Пушкину должна считаться законченной. Однако организованные редак
цией «Литературного наследства» для настоящего тома новые архивные разыскания
обнаружили, что эта точка зрения не соответствует действительности. Почин 1934 г.,
уже давший значительные результаты, был повторен на еще более широкой основе.
Сотрудниками редакции и привлеченными ею к этой работе исследователями-архи
вистами был произведен сквозной просмотр более тридцати эпистолярных фондов,
находящихся в основных архивохранилищах Москвы и Ленинграда. Путем дли
тельной и чрезвычайно трудоемкой работы, при которой просмотр целого большого
фонда давал подчас всего лишь несколько мелких выдержек, удалось обнаружить
свыше 270 неопубликованных писем современников Пушкина, заключающих в
себе различные упоминания и сообщения о поэте.
В итоге образовалось еще одно, весьма значительное количественно и очень разно
образное по своему содержанию, собрание документов, которое обогащает нас новыми
многочисленными данными о Пушкине.
От мемуаров письма современников отличаются своей непосредственностью, тем,
что они написаны, так сказать, «по горячим следам», чаще всего сразу же после событий,
о которых в них рассказывается. В силу этого публикуемые выдержки не только
дают возможность исследователю внести ряд поправок и уточнений, порой достаточно
существенных, в летопись трудов и дней Пушкина (датировки некоторых биографиче
ских эпизодов, даты написания некоторых произведений), не только сообщают немало
новых и иногда весьма ценных сведений, касающихся истории творчества Пушкина,
его политической биографии, его литературных отношений, его личной жизни и т. п.
В некоторых из печатаемых выдержек ярко отражается живой облик поэта, его непосред
ственная реакция на то или иное событие жизни или явление искусства; воспроизво
дятся самые его жесты, запечатлены только что сказанные им по тому или иному поводу
и еще совсем свежие в сознании слушателя слова; порой, кажется, что звучат даже
самые интонации его голоса.
Конечно, публикуемый здесь материал отнюдь не может быть полностью принят
на веру и требует к себе не меньшего критического отношения, чем любой другой исто
рический документ. В некоторых выдержках имеются подчас и неточные или даже
прямо неверные сведения; звучат, наряду с голосами друзей, и недоброжелательно-
пристрастные голоса завистников поэта, его личных, литературных, политических
врагов. Но и это живо вводит нас в реальную обстановку жизни Пушкина, в атмо
сферу общественно-политической и литературной борьбы его времени.
Письма, выдержки из которых здесь печатаются, охватывают двадцать два
года, то есть почти всю сознательную жизнь Пушкина, начиная с лицейских лет
и кончая дуэлью и смертью. Однако по отдельным периодам биографии Пушкина они
распределяются неравномерно.
К лицейскому периоду жизни Пушкина относится всего лишь один отрывок из
письма В. А. Жуковского к П. А. Вяземскому, датированного 19 сентября 1815 г., т. е.
годом первого триумфа Пушкина как поэта — чтения им на публичном экзамене в при
сутствии Державина своих «Воспоминаний в Царском селе». Зато эта единственная вы
держка представляет для нас первостепенный интерес. О Пушкине-лицеисте мы знаем
в основном лишь по позднейшим воспоминаниям его лицейских товарищей или по ха
рактеристикам лицейских профессоров и воспитателей, относящимся к его школьным
ПУШКИН В НЕИЗДАННОЙ ПЕРЕПИСКЕ СОВРЕМЕННИКОВ 5
успехам и поведению и поражающим подчас (как, например, пресловутая запись о нем
директора лицея Е. А. Энгельгардта) полным и грубым непониманием гениального
юноши-поэта. В мимолетной, но исключительно живой и непосредственной зарисовке
Жуковского, очевидно сделанной им сразу же после первого знакомства с Пушкиным,
шестнадцатилетний поэт, в прямую и полную противоположность отзыву Энгельгардта,
который писал о «поверхностности» его ума и «пустоте и холодности» его сердца,
предстает перед нами пылким, сильно и глубоко чувствующим юношей: «Я был у него
на минуту в Сарском селе. Милое, живое творенье! Он мне обрадовался и к р е п к о
прижал руку мою к сердцу» (разрядка моя. — Д. Б.). Именно таким образ
юного поэта возникает перед нами и в дошедших до нас отрывках из записей Пушкина
в его лицейском дневнике, относящихся как раз к этому времени (ноябрь — декабрь
1815 г.). Искрометный талант Пушкина уже был в эту пору замечен и оценен многими;
в частности, как известно, Державин отозвался об авторе «Воспоминаний в Царском
селе», как о растущем «втором Державине». Но отзыв Жуковского о «молодом чудо
творце» выделяется в ряду всех других своей точностью и проницательностью: «Это
надежда нашей словесности <...> Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти
этому будущему гиганту, который всех нас перерастет» (раз
рядка моя. — Д. Б.).
Встречей, о которой рассказывается в данном письме, и должно датироваться
начало прочных, проходящих через всю жизнь Пушкина дружеских отношений
старшего и младшего поэтов.
«Помочь» Пушкину, то есть повернуть великого вольнолюбца, протестанта и реа
листа на путь пассивно-романтического «примирения» с действительностью — к этому
Жуковский будет бесплодно стремиться в течение многих и многих лет. Именно такой
характер «помощи» Жуковского сказывается и в данном письме. Из лицея, который,
несмотря на ряд существенных недостатков, присущих системе лицейского преподава
ния, являлся одним из очагов и питомников преддекабристского вольнолюбия, Жуков
ский хотел бы «переселить» Пушкина на несколько лет в Геттингенский или «в какой-
нибудь другой немецкий университет», оторвать его от родной русской почвы, превра
тить в того отвлеченно-восторженного романтика «с душою прямо геттингенской»,
тип которого будет позднее гениально обобщен Пушкиным в Ленском. В этом смысле
Жуковский, очевидно, тогда же говорил о Пушкине и другим своим литературным
друзьям-арзамасцам. По крайней мере с этим местом из письма Жуковского полностью
перекликаются слова Батюшкова в написанном им три года спустя письме к А. И. Тур
геневу, датированном 10 сентября 1818 г., то есть относящемся к периоду интенсивной
работы Пушкина над своей первой большой поэмой «Руслан и Людмила»: «Не худо бы
его запереть в Геттинген и кормить года три молочным супом и логикою» (Сочинения
Батюшкова, т. III. СПб., 1886, стр. 533).
К сожалению, никаких других ранее неизвестных писем, относящихся к лицей
скому периоду жизни Пушкина, обнаружить не удалось. Скупы новые данные и о
периоде между окончанием лицея и ссылкой на юг, ограничивающиеся всего лишь
выдержками из трех писем — двух писем дяди поэта В. Л. Пушкина к Вяземскому
и письма Е. А. Энгельгардта к одному из бывших товарищей Пушкина по лицею —
А. М. Горчакову.
В выдержке из письма В. Л. Пушкина от 2 августа 1818 г. следует отметить сооб
щение о смерти бабушки поэта — М. А. Ганнибал. У некоторых биографов имелась
тенденция преувеличивать влияние бабушки на мальчика-Пушкина в ущерб действи
тельно большому и очень, важному влиянию на него няни — Арины Родионовны.
В связи с этим замечательные строки из лицейского стихотворения Пушкина
«Сон», в которых поэт вспоминает о сказках, рассказывавшихся ему в детстве
и дает яркий образ старушки-сказительницы, стали относить не к няне, а к бабушке,
тем самым существенно ослабляя значение элемента народности в развитии мальчика-
Пушкина. Между тем, в программе автобиографических записок Пушкина в разделе
о «первых впечатлениях» детства на одном из первых мест стоит весьма характерно
и выразительно слово «няня», а о бабушке в этой связи вовсе не упоминается.
О достаточной далекости отношений Пушкина к М. А. Ганнибал свидетельствуют и
6 ПУШКИН В НЕИЗДАННОЙ ПЕРЕПИСКЕ СОВРЕМЕННИКОВ
слова из письма В. Л. Пушкина о том, что поэт, который находился в это время
в Петербурге, «узнав о кончине бабушки своей может быть, поедет к
отцу», то есть в Михайловское, где умерла бабушка (разрядка моя. — Д. Б.). Еще
показательнее в атом отношении, что в Михайловское Пушкин так и не поехал.
Значительно больше новых данных связано с периодом южной ссылки поэта
(выдержки из 19 писем). В них имеется ряд штрихов, несомненно представляющих то
биографический, то историко-литературный интерес.
В письме поэта-баснописца А. Е. Измайлова, издателя журнала «Благонамеренный»,
написанном 13 сентября 1820 г. и адресованном одному из сотрудников журнала —
П. Л. Яковлеву, брату лицейского товарища Пушкина, слова о том, что поэму «Руслан
и Людмила», вышедшую с месяц назад, «хвалят и хулят без милосердия», живо вводят
нас в атмосферу ожесточенных литературных боев, которые, отражая борьбу различных
общественно-политических лагерей, вспыхнули вокруг первой поэмы Пушкина.
Выдержка из письма поэта Н. И. Гнедича, который издал вторую поэму Пушкина —
«Кавказский пленник», к Вяземскому (от 12 июля 1822 г.) восполняет уже хорошо
известную нам картину тех исключительно трудных условий, в которых приходилось
печататься в это время Пушкину. «„Кавказский пленник“, — пишет Гнедич, — вышел из
цензуры, как обыкновенно выходят из когтей, не без царапин». Очевидно, о том же и
даже, примерно, теми же словами писал Гнедич и самому Пушкину в недошедшем до
нас письме. Это видно из ответного письма Пушкина к Гнедичу от 27 сентября того же
года. Извещая в нем о получении печатного экземпляра «Кавказского пленника» и
иронизируя по поводу нелепых и мелочных придирок цензуры, нашедшей неприличным
эпитет «долгий поцелуй разлуки» и потребовавшей замены слова «ночей» на
«ей дней» в стихах «Не много сладостных ночей судьба на долго ей послала», Пушкин
добавляет: «... признаюсь, что я думал увидеть знаки роковых ее когтей в других
местах и беспокоился — например, если б она переменила стих: „Простите воль
ные станицы“, то мне было бы жаль. Но слава богу!<...> "Ей дней" ей-ей не
благозвучнее ночей». Задумав два года спустя новое издание «Кавказского пленника»,
Пушкин требовал изъятия получившегося нелепого и неуклюже-какофонического
стиха и восстановления прежнего текста: «Не много.... ей дней — ночей — ради бога», —
писал он брату 13 июня 1824 г. (XIII, 48, 98). Во втором издании поэмы, вышедшем
в 1828 г., первоначальный текст удалось восстановить.
Характерны слова о Пушкине в письме К. А. Охотникова (от января 1821 г.):
«Я сам вручу письмо Ваше в степях живущему Сверчку и уверен, что он будет петь и
прыгать от радости». Выдержанные в шутливо-ласковых «арзамасских» тонах слова
эти дают наглядное представление о самом благожелательном отношении к Пушкину
со стороны одного из активных деятелей Кишиневской управы Союза Благо
денствия и тем пополняют историю дружеских и приятельских связей между поэтом
и членами тайного общества.
Еще одним подтверждением самого широкого распространения в списках новых
произведений Пушкина и, в особенности, его вольнолюбивых стихов, является письмо
близкого к литературным кругам Н. В. Путяты к известному впоследствии библиофилу
и библиографу С. Д. Полторацкому (от 19 июня 1823 г.). Н. В. Путята сообщает, что
«несколько новых рукописей Пушкина разгуливают по свету» и выражает уверенность,
что они уже известны его адресату, хотя последний и жил тогда далеко от обеих столиц,
в Белоруссии, в Могилеве. Действительно, отрывок из поэмы «Братья разбойники»
служил в это время предметом оживленного обмена мнений и в Петербурге, и в Москве
(см. майскую переписку 1823 г. между Вяземским и А. И. Тургеневым в «Оста
фьевском архиве», т. II, стр. 322, 324, 325, 327, и выдержку из письма Я. И. Са
бурова к А. И. Сабурову от 15 июня 1823 г., впервые публикуемую здесь). Осо
бенно интересно, конечно, упоминание о пушкинском «Кинжале» (Путята называет
это стихотворение «Кинжал Занда»), список которого имелся у Путяты и с которого
он, видимо, охотно делал копии и посылал их знакомым.
История отношений Пушкина с новороссийским генерал-губернатором гр. М. С. Во
ронцовым, к канцелярии которого он был прикомандирован в период одесской ссылки,
дополняется письмом Воронцова (от 28 марта 1824 г.) к начальнику штаба 2-й армии,
