Table Of ContentВильгельм Виндельбанд
Генрих Вёльфлин
X. Ричард Нибур
Якоб Буркхардт
Георг Зиммель
Пауль Тиллих
Рут Бенедикт
Эрнст Трёльч
Карен Хорни
Эрих Фромм
Выражаем глубокую признательность
Международному фонду
«Культурная инициатива»
и лично
Джорджу Соросу
за финансовую поддержку
серии
Лики культуры
Серия основана в 1992 г.
В подготовке серии принимали участие
ведущие специалисты
Института научной информации
по общественным наукам
Российской академии
наук
Культурология.
XX век__
Антология
•П .
Юристъ
Москва
1995
ББК 87.3
К 88
Редакционная коллегия серии:
Л.В. Скворцов (председатель); О.М. Андрианов,
Л.М. Брагина, ИЛ. Галинская, М.П. Гапочка,
В.Н. Гращенков, В.Д. Губин, П.С. Гуревич, Г.И. Зверева,
И.А. Исаев, О.Ф. Кудрявцев, O.E. Кутафин, С,В. Лёзов,
П.В. Малиновский, Л.Т. Мильская, A.B. Михайлов,
O.E. Савельева, М.М. Скибицкий, А.Л. Ястребицкая
Главный редактор и составитель серии С.Я. Левит
Редакционная коллегия тома:
Ответственные редакторы: С.Я. Левит, Л.Т. Мильская
Составитель: С.Я. Левит
Члены редколлегии: ЯМ. Бергер, P.A. Гальцева,
П.С. Гуревич, A.A. Жарковский, Е.А. Жукова,
Е.М. Лазарева, Н.И. Михайлова, Л.А. Мостова,
И.А. Осиновская, Т.А.Фетисова.
Переводчики: С. С. Аверинцев, В.М. Баку сев, В.В. Бибихин,
Т.Е. Егорова, Е.А. Жукова, H.A. Колпакова, ЕМ. Кузнецова,
ММ. Левина, И.А. Лейтес, А.Н. Малинкин, Л.Т. Мильская,
Т.Н. Панченко, А.М. Руткевич.
Художник: П.П.Ефремов
Культурология. XX век: Антология —
М.: Юрист, 1995. 703 с.— (Лики культуры)
ISBN 5-7357-0044-8
Предложенная читателю антология — первая попытка дать систе
матическую подборку работ ведущих западных философов, оказавших
влияние на становление культурологии. В антологии даны работы та-
ких крупнейших мыслителей как В.Виндельбанд, Г.Риккерт, М.Вебер,
Э.Кассирер, Р.Кронер, Н.Гартман, Г.Зиммель, О.Шпенглер, Т.Лессинг,
Э.Гуссерль, К.Юнг. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
ISBN 5-7357-0044-8
© Издательство »Юрист», 1995
Логика наук о культуре
Макс Вебер
Критические исследования
в области логики наук
о культуре
I. Уяснение позиций в полемике
с Эдуардом Мейером
То обстоятельство, что один из наших ведущих истори
ков счел необходимым отдать себе и своим собратьям
по специальности отчет о цели и характере своей работы,
не может не пробудить интерес, выходящий за пределы специ
альных кругов, уже одним тем, что в данном случае исследова
тель преступает границы отдельных дисциплин и вступает в об
ласть гносеологических проблем. Правда, это имеет и ряд отри
цательных последствий. Предпосылкой плодотворного опериро
вания категориями логики, которая на ее современном уровне та
кая же специальная наука, как всякая другая, является повсед
невная работа с ними, совершенно так же, как это делается в лю
бой другой дисциплине. Между тем, претендовать на такое посто
янное занятие логическими проблемами Э.Мейер, о работе кото
рого («К теории и методологии истории», Галле, 1902) здесь идет
речь, безусловно, не может и не хочет, — в такой же мере, как и
автор последующих строк. Следовательно, критические замеча
ния гносеологического характера, высказанные в названной ра
боте, можно уподобить не диагнозу врача, а диагнозу самого па
циента, и в качестве такового их следует оценивать по достоин
ству и трактовать. Специалисты в области логики и теории позна
ния будут в ряде случаев удивлены формулировками Э.Мейера,
быть может, они и не найдут в этой работе ничего нового для себя.
Однако это ни в коей мере не умаляет ее значения для смежных с
ней отдельных дисциплин1. Наиболее значительные достижения
в области теории познания получены в результате работы с «иде
ально-типически» конструированными образами целей и путей по
знания в области отдельных наук и подчас так высоко парят над
этими науками, что им трудно невооруженным глазом узнать в них
7
самих себя. Поэтому для понимания своей сущности им могут быть
доступнее, — несмотря на несовершенную с гносеологической
точки зрения формулировку, а в известном смысле именно по-
этому, методологические истолкования, возникшие в их собствен
ной среде. Изложение Э. Мейера в его прозрачности и доступное-
ти предоставляет специалистам в области смежных дисциплин
возможность продолжить ряд высказанных здесь соображений и
тем самым разработать определенные общие для них и истори
ков в узком смысле слова логические вопросы. Это и является
целью настоящей работы, где, отправляясь от исследования
Э.Мейера, автор сначала последовательно вычленяет ряд логи
ческих проблем, а затем переходит к рассмотрению, с этой точки
зрения, новых работ по логике наук о культуре. В качестве отправ
ного пункта здесь совершенно сознательно взяты чисто истори
ческие проблемы, от которых лишь в ходе дальнейшего изложе
ния совершается переход к социальным дисциплинам, выявляю
щим «правила» и «законы».
В наши дни неоднократно делалась попытка оградить свое
образие социальных наук посредством установления границ
между ними и «естественными науками». При этом известную
роль всегда играла молчаливо принятая предпосылка, будто в
задачу истории входит только собирание фактов или только
чистое описание; в лучшем случае она якобы поставляет «дан
ные», которые служат строительным материалом для «подлин
ной» научной работы. К сожалению, и сами историки в своем
стремлении обосновать своеобычность «истории» как профес
сии немало способствовали предубеждению, согласно которо
му «историческое» исследование есть нечто качественно иное,
чем «научная» работа, так как «понятия» и «правила» в исто
рии «неприменимы». Поскольку в настоящий момент и наша
наука в результате длительного влияния «исторической шко
лы» обычно строится на «историческом» фундаменте и посколь-
ку отношение к теории все еще, как и 25 лет тому назад, со
ставляет нерешенную проблему, нам представляется правиль
ным прежде всего задать вопрос, что же следует понимать под
«историческим» исследованием в его логическом значении, а
затем рассмотреть этот вопрос на материале безусловно «ис
торической», по общему признанию, работы, в частности той,
критике которой прежде всего посвящена данная статья.
Э. Мейер начинает с предостережения от переоценки зна
чения методологических штудий для исторической практики:
ведь даже самые глубокие методологические знания еще нико
го не сделали историком, а неверные методологические поло
жения необязательно ведут к порочной исторической практике,
— они доказывают только то, что историк неверно формулиру
ет или толкует правильные максимы своей работы. С этим, по
существу, можно согласиться: методология всегда является
лишь осознанием средств, оправдавших себя на практике, а
тот факт, что они отчетливо осознаны, в такой же степени не
может служить предпосылкой плодотворной работы, как зна
ние анатомии — предпосылкой «правильной» ходьбы. Более
того, так же как человеку, пытающемуся контролировать свою
походку на основе анатомических знаний, грозит опасность спот
кнуться, подобная угроза встает и перед специалистом, стре
мящимся определить цель своего исследования, руководству
ясь методологическими соображениями2. Непосредственно
помочь историку в какой-либо части его практической деятель
ное! и, а это, конечно, также составляет одно из намерений
методолога, можно только тем, чтобы раз и навсегда научить
его не поддаваться импонирующему влиянию философствую
щих дилетантов. Только в ходе выявления и решения конкрет
ных проблем, а отнюдь не благодаря чисто гносеологическим
или методологическим соображениям, возникали науки и раз
рабатывались их методы.* Важными для занятия самой наукой
эти соображения становятся лишь в том случае, если в резуль
тате значительных сдвигов «точек зрений», превращающих
материал в объект исследования, складывается представле
ние, что новые «точки зрения» влекут за собой необходимость
пересмотреть логические формы, в которых до сих пор шла
сложившаяся научная «деятельность», и в результате этого
представления возникает неуверенность в «существе» своей
работы. Нет сомнения в том, что история находится теперь
именно в таком положении, и мнение Э.Мейера, согласно кото
рому методология не имеет принципиального значения для
«практик и», не помешало ему самому в настоящий момент с
полным на то основанием обратиться к методологии.
Он начинает с изложения тех теорий, в которых недавно
была сделана попытка преобразовать историческую науку с
методологических позиций, и формулирует ту точку зрения,
которую он хочет в первую очередь подвергнуть критике, сле
дующим образом (с. 5 и след.):
1. Для истории не имеют значения и не должны быть приня
ты во внимание:
а) «случайность»;
б) «свободное» волевое решение конкретных лиц;
в) влияние идей на поступки людей.
И напротив:
2. Подлинным объектом научного познания надлежит счи
тать:
а) «массовые явления» в отличие от индивидуальных дей
ствий;
б) типичное в отличие от единичного;
в) развитие «сообществ», в частности социальных «клас
сов» или «наций», в отличие от политических действий отдель
ных лиц.
И наконец:
3. Поскольку историческое развитие доступно научному пони
манию только в рамках каузальной связи, его следует рассматри
вать как «закономерно» протекающий процесс, и, следовательно,
подлинной целью исторической работы является обнаружение
«стадий развития» человеческих сообществ, которые с «типичес
кой» необходимостью следуют друг за другом, и включение в эти
стадии всего исторического многообразия.
В дальнейшем мы временно опускаем все те моменты в
рассуждениях Э.Мейера, которые специально посвящены кри
тике Лампрехта; я позволю себе также перегруппировать аргу
менты Э.Мейера, а некоторые из них выделить для рассмотре
ния в последующих разделах так, как это потребуется в зави
симости от дальнейшего изложения, которое ведь посвящено
не только критике книги Э.Мейера.
В своей критике неприемлемой для него точки зрения Э.Мей
ер прежде всего указывает на важную роль, которую в истории и в
жизни вообще играют «свободная воля» и «случайность», — то и
другое он рассматривает как «вполне устойчивые и ясные поня
тия». Что касается определения случайности (с. 17 и след.), то само
собой разумеется, что Э.Мейер рассматривает это понятие не как
объективное «отсутствие причины» («абсолютная» случайность в
метафизическом смысле) и не как субъективную случайность, с
необходимостью возникающую в каждом отдельном случае опре
деленного типа (например, при игре в кости), не как абсолютную
невозможность познания причинной обусловленности («абсолют
ная» случайность в гносеологическом смысле)3, но как «относи
тельную» случайность, т.е. логическую связь между раздельно
мыслимым и совокупностями причин; в целом это в своей безус
ловно не всегда «корректной» формулировке близко тому, как это
понятие еще теперь, несмотря на известный прогресс в отдель
ных вопросах, интерпретируется логиками, которые тем самым
по существу возвращаются к учению Виндельбанда, изложенно
му в его первой работе. В основном здесь правильно проводится
10
разделение между двумя понятиями: 1) между упомянутым кау
зальным понятием «случайности» (так называемая «относитель
ная случайность»): «случайный» результат здесь противопостав
лен тому, которого можно было «ждать» при данных каузальных
компонентах события, сведенных нами к понятийному единству;
«случайным» мы считаем то, что не может быть каузально выве
дено в соответствии с общими эмпирическими правилами из един
ственно принятых здесь во внимание условий, но обусловлено
действием находящейся «вне» их причины (с* 17-19); 2) отличным
от него телеологическим понятием «случайного», которому про
тивостоит понятие «сущностного», потому ли, что здесь речь идет
о предпринятом с познавательной целью образовании понятия
посредством исключения всех «несущественных» для познания
(«случайных», «индивидуальных») компонентов действительнос
ти, потому ли, что выносится суждение о реальных или мыслен
ных объектах, рассматриваемых как «средства» для достижения
«цели»; при этом релевантными «средствами» практически ста
новятся лишь определенные свойства этих объектов, все осталь
ные же — практически «безразличны» (с.20-21)4. Правда, форму
лировка (особенно на с. 20, где поясняется противоположность
между событиями и «вещами» как таковая) оставляет желать луч
шего, кроме того, проблема логически не вполне продумана в своих
выводах, что будет показано дальше при рассмотрении позиции
Э .Мейера в вопросе о понятии развития (ниже, раздел II). Однако
то, что он утверждает, в общем удовлетворяет требованиям исто
рической практики. Нас здесь интересует, как на с.28 Э.Мейер воз
вращается к понятию случайности.
«Естественные науки», — утверждает он — «могут... пред
сказать, что, если зажечь динамит, произойдет взрыв. Однако
предсказать, произойдет ли этот взрыв и когда он произойдет в
каждом отдельном случае, будет ли при этом ранен, убит или
спасен тот или иной человек, они не могут, ибо это зависит от
случайности и от свободной воли, которая им неведома, но
ведома истории». Здесь прежде всего брасается в глаза тес
ная связь между «случайностью» и «свободной волей». Еще
отчетливее эта связь выступает во втором примере Э.Мейера,
где речь идет о возможности «точно», т.е. при условии, что не
возникнут «помехи» (например, из-за случайного вторжения
чужеродных космических тел в солнечную систему), «исчис
лить» средствами астрономии какую-либо определенную кон
стелляцию; при этом утверждается, что предсказать, «заметит»
ли ее кто-нибудь, невозможно.
Во-первых, поскольку само это «вторжение» чужеродных кос
11
